Уже 19 лет нет с  нами замечательной, очень талантливой киевской поэтессы Лады Билыч.
Люди, которые имели счастье лично знать Клавдию Михайловну, вспоминают о ней как о светлом человеке,
любящем жизнь во всех ее проявлениях.
Увы!… «Смерть выбирает лучших».
Более всего о человеке, поэте может рассказать его творчество.

***
Судьба диктует жизнь до середины,
а дальше говорит: «Пиши сама!»
Меж тем за окнами «под Брейгеля»
картины
выводит тушью строгая зима.
Пишу сама – без правок, без поправок,
так набело, как ворон на снегу…
Ни что-то выдумать я не имею права,
ни умолчать о чем-то не могу.
А снег торопится, день хлопает в ладоши,
мгновенья дразнятся: «Останови!»
И легче снега, невесомой ношей
летит парок из алых уст любви…

Морозные строки
1. Чернил не достану, и плакать не стану
В таком феврале, перепаханном стужей.
Он будто бы обручем кованым стянут,
Он словно бы вывернут мехом наружу.
В нем нет и намека на маршевость марта
Иль трели апреля–лишь градус гранёный,
Лишь вьюга-босячка свистит по карманам,
Да ветер-пропойца бродяжит со стоном.
В таком феврале, в словаре его гладком,
Нет слова «любовь»: проморозило почву…
Ну, разве что с прошлого года заплатка
На сердце осталась, но это не прочно.
В таком феврале (ну, подарочек свыше!),
В жестоком, мужицком и бьющем
наотмашь…
Но чу! – он скрежещет: напишешь, напишешь,
Достанешь чернил и – навзрыд – вот
посмотришь!..
 
3. Городская зима
Расплющена между домами,
распластана на площадях,
кому нужна ты – в шуме, в гаме,
где речи только о вещах?
Твой снег – для транспорта помеха,
а шорох снега – просто бред…
Аукнешься,– но где же эхо?
Тебя же нет, по сути, нет!
А там, вдоль пригородов чутких,
Не превращаясь в пыль и грязь,
твоя сестра – по первопутку–
идет, ничуть не торопясь.
И сыплет от щедрот вселенских –такие гулкие снега
на полустанки, перелески…
А с нею вьюга и пурга,
буран, метелица, поземка,–
какая свита, Боже мой!..
Но ты – в придавленных потемках,
в подземках уличных, поломках
и в наших матючках негромких,–
зачем зовешься ты – зимой?  

4. День перегрелся и простыл.
Сосульки все – взрывоопасны.
Прощай, зима! Прощай. Прости.
Твои развалины прекрасны.
Божествен твой последний храм –
Сугроб, изъеденный капелью,
и антикварен твой бедлам,
Полузалитый акварелью.
Зима, в конвертах луж твоих,
Ледком заклеенных непрочно,
Возможно, спрятан чей-то стих,
Но ненадежна эта почта…
Лишь по ночам – сверканье звезд.
И ты довольна: мир не тает!
Выносишь сердце на мороз, –
А там, на крыше, – кот рыдает.
 1991
 стихи из последнего прижизненного сборника  поэтессы
«Синее платье Оранты»

Стихотворения Лады Билич были отмечены, в одном из писем к Клавдии Михайловне, как весьма удачные и, несомненно, талантливые одним из лучших поэтов современности, петербуржцем А.С. Кушнером (его поэзия близка поэзии О.Э. Мандельштама).
Безусловно, поэтические строки Лады найдут отклик в сердцах не одного поколения киевской интеллигенции. Киевлянам по праву можно гордиться своим вечным городом: как и прежде Город вдохновляет Мастера на прекрасные произведения.

Кстати, детство и юность Лады Билыч прошли в доме на Андреевском спуске (№ 34б, флигель).

КИЕВ-ГОРОД. НАЧАЛО НЕВЕДОМОГО ВЕКА.
1. На фуражках знак отличья одинаков,
 на часах – начало дня, начало века…
Гимназисты Паустовский и Булгаков…
Сад гимназии, каток, библиотека –
Столько точек, чтоб случилась дружба эта!
Но– кивок, другой… И разошлись по судьбам.
Эти мальчики
бессмертные сюжеты
развернут ещё для вас,
не обессудьте!
Над гимназией то вьюга дымно дышит,
то сосульки умиленно сладко тают.
Эти юноши еще своё напишут,
да ведь так, что в двадцать первом прочитают!
А покамест – сыплет снег девятисотых,
крупный, ласковый, дарованный по-царски,
а в домах еще – не коммуналок соты,
                  –    цветники семей
цветут ещё почти по Чарской.
Век неведомый берет свое начало
и от этих стен, заложенных Беретти.
Ах, каштаны! Как горят они ночами!
Можно, кажется читать при теплом свете…
На бульваре тополя пирамидальны
(сановито имя Бибикова, гордо!)
Вдоль Житомирской – сквозит Днепровской далью,
и вокзал плывет – Владимирскою горкой.
Лишь для них двоих – отчаянных и зорких –
весь открыт, продут, просвечен Град Великий:
от Андреевского спуска – до Приорки,
от Никольско-Ботанической –до Липок…
Эх, кружить бы с ними в дивном вальсе-ретро!
Но трагичны наши поиски по Прусту,
и прокрустовы ветра и километры,
если сердцу одиноко, горько, пусто!..
В каждом веке, в сундучке его острожном время чудных припасает летописцев,
но за несторов грядущих все тревожней:
ведь уже им и водицы не напиться
из Днепра… Уже и вздох небезопасен,
а не только земляника из-под Бучи…
Все равно, наш Киев-город, ты
прекрасен!
Так печальны твои очи, так певучи…

2. Для двух неотразимых гимназистов
Здесь повестью о жизни станет свод
Семейных дней… Но бег судьбы неистов:
Как все, в Москву! в Москву!
А в свой черед
Для двух орфеев из столицы мглистой
Невесты здесь отыщутся… И вот,
Один, колдунью, солнце акмеистов,
Другой – подругу-нищенку возьмет.
О Киев! Ты – питомник русских муз.
Непредсказуем потаённый груз
Твоих запасников, пронзителен до боли.
Но ты не жадничал. Ты этих кровных уз
Петлей не стягивал, ты не держал в
неволе…
И оттого так сладостен союз!

***
Не возводи напраслину на жизнь!
Она - все та же. Да и ты - не хуже.
Весенние проталины и лужи
Не заслужили горьких укоризн.
И на людей напраслина смешна.
На всех огулом - попросту бредова.
Они - все те же люди Их основа
Натянута весною, как струна  
Отсюда, может быть, и этот сплин.
И одиночество твое в трамвайной давке.
И бесконечные ворчливые поправки
К своей судьбе... И слезы без причин...
Но если и с причиной -удержись!
Поверь, что эта скверная минута
Лежит в цепи прекрасного маршрута,
Летящего стремительно и круто...
Не возводи напраслину на жизнь!

***
Марине Левиной
Жизнь петлями ходит: Печерск и Подол .
То кубарем вниз, то карабкаясь в гору.
И выбор души, и ее произвол,
И то, что осилить лишь сильному впору,
Вмещается в сей двухчасовый маршрут: Подол и Печерск.
И судьба посередке. А если рассказывать, - пара минут,
Контекст одиночества, краткий и кроткий.
Но все же ни дня из конспекта души
Не вырвать, прощаясь. И голосом птицы  
Не крикнуть Отчизне: "Покрепче держи!"
Отважный сквозняк продувает границы.
Жизнь кровушку гонит: Печерск и Подол...
Уедешь - и станет двусложное: Ки - ев.....
А тромбик, что медленно к сердцу пошел,
Позднее, потом, назовут ностальгией.
 
Искренняя благодарность матери поэтессы – Алле Михайловне Лещинской, сохранившей литературный архив Лады и передавшей большую его часть на государственное хранение в архивно-мемориальный фонд Лукьяновского заповедника. К сожалению, Алла Михайловна пережила дочь лишь на 3 года. Но за это время сумела подготовить к изданию три сборника стихотворений Лады по материалам ее домашнего архива.

Семейное захоронение Лещинских-Билич историки, работавшие в Лукьяновском заповеднике, много лет пытались поставить на учет как объект историко-культурного наследия.
 
Вот еще стихи из сб. "Андреевский спуск"

Друзьям-стихотворцам
«Стихов, ради Бога, стихов, да свеженьких...»
Пушкин в письме к Вяземскому
Нам за двадцать. И наши порывы
Не вполне одобряет родня.
Но клянемся, покуда мы живы,
Не транжирить без строчки ни дня.
 Это юность поджарая скачет,
каблуками от счастья звеня,
Это – все мы поэты, а значит,
Не читайте стихи без меня!
 Нам за тридцать. Мы что-то успели.
Подрасширилась наша родня.
Не вмещается в рамки недели
Ежестрочие каждого дня.
Это зрелость на кухне химичит
И влетает, подносом звеня:
– Ешьте! Пейте! Танцуйте! Дымите!
Не читайте стихи без меня!!.
 Нам – за сорок?.. Заглядывать страшно,
Как там время пришпорит коня,
Как там совесть посмотрит бесстрастно
На свету беспощадного дня.
Потому и глядим виновато,
То судьбу, то работу кляня…
Но святое по-прежнему свято!
Я и в семьдесят крикну: – Ребята!
Не читайте стихи без меня!
***
Ехать в поезде. Знать, что любима.
Километры разлуки глотать.
Города, что проносятся мимо,
Невнимательным взором листать.
 Молодое, пугливое счастье–
Будто сумочку иль чемодан –
Всю-то ночь, проверяя все чаще,
Сторожить от залетных цыган…
 
Пингвин  по  имени  Рудольф
В Клайпедском музее моря среди множества других пингвинов он — единственный представитель редкого вида.

 Нет пары — ладно, не беда,
Ты холостяк, видать, навеки,
Зато отличная вода
И рыбку сыплют человеки.
Нет пары — ладно, ты бобыль,
Но что ужасней — нет и друга...
Молчит пингвинова округа,
А лапы, клюв и форма крыл
У них такая же, но вот
Молчат и смотрят отчужденно...
Тебя окраска выдает.
Как бестолкового шпиона.
Весь в темных пятнышках, ну что ж,
Они и есть отличье вида.
И ты, запятнанный, живешь,
Скрывая горечь и обиду.
Поколотила бы братва —
И то, ей-богу, было б лучше.
Но нет ни друга ни врага.
Приходит в полдень тетя Луша.
Они за рыбой лезут к ней —
Пожрать, попить, попричащаться.
А ты — ликуя! — как к родне:
— Давай дружить! Давай общаться!
Спешишь поведать о себе,
О жизни замкнутой и странной,
К другому классу, как к судьбе,
Минуя табели о рангах.
...Тебе сегодня повезло:
Кефаль с кристалликами соли.
Но может, подогнуть крыло —
Как закусить губу от боли?

Очень «женские» стихи из того же сборника Лады Билыч

***
Того, кого ты ищешь, в мире нет.
Он либо умер, либо не родился.
Уже исчез. Еще не появился.
Вы разминулись…
В этом весь секрет!
Того, кого ты ищешь, в мире нет.
А сказочка, мифический сюжет
О двух разбросанных по свету лицах,
Стремящихся в одно соединиться,–
Всего лишь сказочка.
И в этом весь секрет.
Того, кого ты ищешь, в мире нет.
Вот только бы проверить дом соседний.
Там по утрам
За чашкою кефира
Усталый, опустившийся, небритый,
Немного циник,
Но еще мечтатель,
Еще способный и любить, и верить,
Он повторяет стертыми губами:
– Того, кого ты ищешь, в мире нет…

Стихи о новом знакомстве.
Вот знакомый. С иголочки новый,
Электрон на орбите моей.
Остроумный, тревожно-рисковый.
И звонит, и стоит у дверей.
Интригует. И мне интересно.
Любопытно. Гляжу как дитя.
Приглашает меня повсеместно.
Охмуряет меня не шутя.
Провожает до самого дома
И проводит вослед головой.
В роли новой-преновой знакомой
Дебютировать мне не впервой.
Боже мой, как просторно вначале!
Сколько света с обеих сторон!
Энтропии тоски и печали
Накопляться пока не резон.
У меня еще козырей много.
У него еще мыслей запас.
Ангелица моя-недотрога
С поднебесья взирает на нас.
Мы в кино и в концерты влекомы,
Мы у жизни торчим на виду…
Так не хочется старой знакомой
Становиться в текущем году!
 
Перемена
Женщина, ты одинокая птица!
В клетке двуспальной, в чертоге
прекрасном
Что ж тебе, милая, снова не спиться?
Что-то неясно? Как прежде, неясно?
Ты ли не мучилась ночью на ветке?
Ты ли не плакалась дуре-соседке?
Ты ли свободу свою и ничейность
Не проклинала за боль и плачевность?
Женщина, ты беспокойная птица.
В клетке двуспальной, в чертоге
заветном
Тушью и гордостью плачут ресницы,
Крылья тоскуют о стуже и ветре.
Ты ли не строила жадно и круто
Это гнездо, воплощенье уюта,
Эту ячейку в пространстве горчащем,
Это подобье вселенского счастья?!
Женщина, ты невозможная птица!
Надо подняться и тихо умыться.
Чайник поставить. Дымком затянуться.
Надо вернуться. В реальность
вернуться.
Будильник на столике заглушить.
Милая, надо попробовать жить.
***
На старом слайде, что ничуть не выцвел,
Я вдруг застыну с чашкой на весу.
И выстрою цепочку из событий,
И логику зачем-то привнесу
в тот бред,
Который – жизнь, и боль, и свет…
На старом слайде через двадцать лет
Я вдруг отброшу волосы со лба,
И там другая сложится судьба.